Айн. По офисам российских правозащитников проходят рейды полиции милиции. Одно из популярных оснований для наезда и выемки компьютеров: нелицензионное ПО, в первую очередь —Microsoft. Некоторые правозащитники утверждают, что ПО было лицензионным, но в Microsoft (вроде как) специально отказались подтвердить серийники. В облавах полиции милиции помогают юристы, связанные с российским представительством Микрософт.

Цвай. Правозащитники жалуются журналисту из The New York Times, он пишет статью в западном издании. (*)

Драй. Главный юрисконсульт Microsoft Бред Смит тут же запрещает юристам компании участвовать в подобных делах. (*)

Фир. Вскоре после этого Бред Смит обещает всем правозащитным организациям России (около 250 тыс.) бесплатное ПО. Лицензия выдаётся автоматически, запрос в Микрософт отправлять не надо. (*)

Всё.

Смотрим и учимся пиару. Вот как надо отмываться. Деньги для компании мягко говоря посильные, а вопрос решён в корне.

Видимо Микрософт сравнила сомнительную прибыль от понуждения правозащитников к лицензированной Windows с риском прослыть «душителем демократии», что на Западе куда более тяжкий грех, чем пиратство. И, в отличие от наших самобытных бояр, среагировала куда решительней и быстрее.

Процитировать пост:

В то время, как 200 пиратов вдруг осознало, что то, что они делают — нехорошо (сюрприз!), противоречит исламу (с чего бы?) и отказалось от пиратства, остальные пираты…

По закону вселенской гармонии, где-то убыло, где-то прибыло. Если те 200 пойдут в монастырь, остальные вообще в докторов менгеле превратятся.

А если серьёзно, то пытки — некая черта, которая отделят. Были пираты до, которые просто ставили компании на бабки но людей в целом не трогали. А стали пираты после, которые угроза не уже деньгам, а жизни. Совсем другой класс угрозы и совсем другое отношение.

Конечно «мировое сообщество» будет продолжать либерстничать. «Синдром кролика», если хотите. Когда кролей становится слишком много, они начинают буреть, драться до смерти, болеть болезнями — в общем делать всё, чтобы уменьшить количество особей до некой планки, заложенной в генотипе. Почему бы людям не поступать так же? Может Фрейд был не так уж и неправ, введя концепцию Танатоса, как «инстинкта смерти», просто неверно его проинтерпретировал. А либерастия — часто это тот же танатос, только в сахарной вате, чтобы легче грызлось и другие инстинкты вроде самосохранения не срабатывали. Заметьте, в правозащите, в самой её идее плохого ничего нет, только хорошее. Ну куда нам деваться от ментов, кроме как к правозащитникам?

Проблема не в идее правозащиты. Проблема в правозащитниках. Большинство из тех, с кем я сталкивался, а особенно матёрые, которые по телевизору и в Общественной Палате, они используют слово «правозащита» только для зарабатывания себе бабок и пиара. Любая просьба о помощи ими оценивается только с такой точки зрения: «сколько я заработаю денег и авторитета на этом? Мало? пшли вон, вас сколько, а я один! Много? да, я не могу пройти мимо вопиющего нарушения прав человека в этой стране! я буду бороться бескомпромиссно и принципиально!»

И не подкопаешься — он действительно борется бескомпромиссно и принципиально. И он действительно не может браться за всё. Хороший милый человек, только почему-то гадостный осадок остаётся после того, как с ним пообщаешься, хочется вымыться.

Другая крайность — «антифлюгеры», которые всегда принципиально против. Были коммунисты, они были против коммунистов. Сейчас они против Путина. Будет царь-батюшка, будут против царизма. Видовой признак у них — фразы типа «эта страна» и фапанье на абстрактный Запад, где всё по другому и гораздо лучше. Вторая визитная карточка — некритическое и нереалистичное преклонение перед абстрактными существительными. Вроде слов «демократия» и «свобода». Без чёткого и связанного с нашей реальностью определения этих слов, без понимания ограничений — просто «свобода» без компромиссов и без переговоров, «свобода» любой ценой, даже ценой жизни (непременно других) людей. Помните, во имя «свободы прессы» во время освобождения Норд-Оста журнализды рассказывали всем в прямом эфире о готовящихся действиях спецназа? А бандиты сидели и внимательно слушали. Никакое практическое определение «свободы» не может не включать в себя понятие «ответственность». Но это слово у тех ребят почему-то не в чести. А при попытке ткнуть их в него носом, начинаются вопли про кровавую гебню, цензуру и свободу слова.

Такие ребята часто тоже больше думают о пиаре, но в глобальном плане — не личном, а за какое бы дело взяться, чтобы был больше общественный резонанс и все поняли, как эти правозащитники были правы и какое дерьмо у нас государство, даёшь смену власти. На тебя лично им по большей части тоже плевать. После общения с такими хочется вымыться ещё скорее.

Среди этих мутантов как-то теряются (если они есть) полезные правозащитники. Те, которые защищают именно права, а не свой статус. И для которых важность дела определяется не личным пиаром, а степенью нарушения прав. Я таких не видел, наверняка не видели и вы. Те, кого вы видели, скорее всего хамелеоны из первых двух категорий. А если они есть, то делают свою работу честно и нешумно. Помните? Пиар — основное занятие как раз прилипал от правозащиты.

Поэтому слово «правозащитник» в широких массах постепенно становится, ну если не ругательным, то со странными оттенками. И что плохо, дискредетируется сама идея правозащиты. Что же альтернатива? Верить государству, насквозь корумпированному и пекущемуся об интересах только своих элит? Верить, что именно с вами поступят по закону? Я какое-то время наивно верил, теперь точно знаю, что нифига. Закон — синоним денег или связей. Можно вывести формулу эквивалентности, как у Эйнштейна:

закон и законность = 1/ (деньги + связи) + поправка на «показательные порки»

Последняя поправка тоже зависит:

вероятность «показательной порки» = 1/ (высота положения в правительстве + высота знакомств в правительстве)

Т.е. деньги спасают в среднем, в обычных случаях. А чтобы быть неподсудным совсем и не попасться под показательные мероприятия, надо сидеть высоко и/или иметь связи высоко. Эти формулы сердцем в нашей стране знает каждый.

У меня есть подозрение, что и в других странах схожая картина, но с небольшой попарвкой. Там часто есть некое пороговое значение, «демилитаризованная зона законности» — средние деньги и средний статус, когда большинство проблем решается действительно по закону. И вторая поправка — сильные противоборствующие кланы ближе к верхушке. Ворон конечно не выклюет глаз ворону, но потрепать перья может изрядно. Хотя на самой верхушке противоречий видимо снова нет, или мы их уже не видим.

Либерастия — отрыжка такой системы. То, что должно было исправлять излишнюю «бесчеловечность» государства, злоупотребления властью — часто превращается в фарс без особой пользы и влияния. Оно всё ещё действует, без него было бы много хуже. Только такая оппозиция всё больше сращивается с тем, с чем борется, превращая мир в антиутопическую театральную постановку, где Добро и Зло вместе сидят в ресторане и обсуждают за рюмочкой водки, как им в следующий раз красивее побороться на виду у всех, чтобы польза была обоюдной и никто из них не пострадал.

И тут конечно пиратам раздолье. Однако раздолье это до определённого предела. Мне кажется, они его уже перешагивают. Потому что в какой-то момент либерастам и их друзьям тоталитарастам легче будет откупиться от общественного мнения, например разрешив морякам брать с собой оружие — хотя бы только на время прохождения этого участка, под расписку. И разрешив (или закрыв глаза на) охотничьи круизы вдоль побережья.